В начале июля 1919 года Конная группа под командованием генерала Мамантова[1] была снята с восточного фронта Донской армии и переброшена в район станицы Урюпинской. Перед группой была поставлена задача совершить прорыв фронта и ударить в тыл красным, уничтожая штабы, склады, телеграфную и телефонную линии связи, разрушая железные дороги и вообще любую инфраструктуру. Удар был произведён неожиданно в стыке 8-й и 9-й большевистских армий и превзошёл все ожидания командования белых. Прорыв белой конницы в тыл красных вызвал там настоящую панику, весь красный фронт пришёл в серьёзное расстройство.
Сорок дней продолжался этот рейд, затем конный корпус благополучно вернулся в расположение своих войск. Итоги рейда были впечатляющими:
были разрушены и надолго выведены из строя железные дороги на всём участке Южного фронта красных; была нарушена телеграфная и телефонная связь; уничтожены многочисленные склады с военным имуществом, захвачены значительные запасы оружия и боеприпасов. Главным же результатом явилась полная деморализация и паника всего Южного фронта красных. Руководство красных утратило возможность продолжать эффективно организовывать сопротивление движению конного корпуса белых. Наблюдалось массовое бегство как отдельных комиссаров и коммунистов, так и целых подразделений. Многие части даже переходили в полном составе на сторону белых.
Если бы после этого рейда белые начали наступление по всему фронту, то нет ни малейшего сомнения в том, что весь фронт красных был бы опрокинут. Этого не произошло и красным удалось стабилизировать ситуацию. Зато командование красных тщательно изучило опыт этого удалого рейда. В Красной Армии была создана своя ударная конница для прорыва фронта противника. Самым лучшим соединением такого рода стала Первая Конная армия, она являлась наиболее мощной кавалерией в РККА. Во главе этой армии стояли к тому времени уже полностью попавшие под влияние Сталина командарм Будённый[2] и член Реввоенсовета Первой Конной армии Ворошилов[3].
8 января 1918 президент США Вудро Вильсон выступил с официальным требованием о создании независимого Польского государства. Далее процесс прошёл стремительно, уже в июне 1918 Польша была официально признана страной, воюющей против Центральных держав (Германии и Австро-Венгрии) на стороне Антанты. 6 октября 1918 года Регентский совет Польши провозгласил о создании независимого польского государства, воссозданного после более чем столетия угнетённого состояния и раздела страны между Россией, Австро-Венгрией и Пруссией.[4] 14 ноября вся полнота власти в Польше была передана в руки Юзефа Пилсудского, получившего должность Naczelnik Państwa [5]. Первым делом Пилсудский сказал своим бывшим товарищам по борьбе с царизмом в России и социалистам: «Товарищи, я ехал красным трамваем социализма до остановки „Независимость“, но на ней я сошёл». Отношения новой Польши с большевиками очень скоро стали откровенно враждебными.
Первые выстрелы советско-польской войны прозвучали ещё в январе 1919 года. Тогда произошёл ожесточённый бой между польскими войсками и частями Красной Армии под Вильно. С тех пор война шла с переменным успехом долгие месяцы, некоторое преимущество было на стороне поляков, они медленно продвигались вглубь советской территории. К концу апреля 1920 года война перешла в активную стадию. Польские войска создали на фронте ударную группировку и начали крупное наступление, которое успешно развивалось и привело к захвату Киева объединёнными польско-петлюровскими войсками. Однако на этом удачи польской стороны и закончились, Киев не долго оставался освобождённым от большевиков. Красные армии не были разбиты, а лишь стремительно отступили. Ленин и красное руководство быстро оценили степень угрозы и это привело к существенному изменению в стратегии Советской России. Теперь польский фронт стал для большевиков основным, «центральной задачей» — разгром Польши. Для этой цели со всех прочих фронтов и из тыла большевики стали в срочном порядке перебрасывать свежие соединения. Благодаря этому польское наступление захлебнулось, а после началось отступление. Красным с боями удалось потеснить польские войска и продвинуться с боями на расстояние до ста километров. К 8 июня 1920 года контрнаступление красных войск также прекратилось, но это была лишь временная задержка, поскольку продолжалась усиленная концентрация прибывающих из глубины страны многочисленных красных соединений, Красная Армия получила множество свежих подкреплений. Среди прочих подразделений с Северного Кавказа прибыла и Первая Конная армия под командованием С. М. Буденного, члены РВС армии К. Е. Ворошилов и ещё один сталинский подхалим Е. А. Щаденко[6], который при полном одобрении Сталина ещё в 1918 году назначили комиссаром всех армий Царицынского фронта. Щаденко был абсолютно неадекватным человеком, грубым, чванливым и кичливым, при этом он повсюду видел измену и заговор.
Армия совершила тысячекилометровый переход не по железной дороге, а в конном строю и прибыла в Умань, по дороге разгромив многочисленные повстанческие антисоветские отряды в красном тылу. 25 мая 1920 года Конная армия в составе четырех кавалерийских дивизий и одного полка особого назначения (общей численностью насчитывала свыше 16 тыс. бойцов, 304 пулемета и 48 артиллерийских орудия) сосредоточилась в районе Умани. Скорость движения армии даже в Конном строю оставалось исключительно высокой. Прибытие красной кавалерии осталось для поляков незамеченным, в поле зрения их разведки никаких сведений о прибытии этого мощного соединения не поступало. Если бы подготовка к наступлению была бы завершена в полном объёме, то, быть может, разгром польских войск состоялся бы и стал полным. Но 26 мая 1920 года ЦК РКП(б) назначил И.В. Сталина членом Реввоенсовета Юго-Западного фронта. В своём обычном амплуа он прибыл на место и немедленно погнал войска в атаку, не завершив подготовку. Естественно, первый блин получился комом, тем более если учитывать, что наступление Первой Конной армии велось на широком фронте протяженностью 40 километров. Все попытки прорвать оборону противника не увенчались успехом. О чём и было доложено в Кремль. В ответ Ленин прислал 2 июня телеграмму: «Старайтесь подтянуть части и во что бы то ни стало продолжайте начатое наступление энергичнее». Я не знаю, какие именно меры предпринял Сталин, но новое наступление, начавшееся 5 июня 1920 года по своим результатам превзошло даже лихой рейд генерала Мамантова. Первая Конная армия под покровом дождя и густого тумана обрушились как снег на голову на ничего не подозревающего противника, удар получился сокрушительной силы, поскольку поляки были уверены в том, что наступление красных захлебнулось и не возобновится. Уже два часа спустя после начала атаки польский фронт был прорван в районе Сквира — Самгородок. К 8 июня красная кавалерия продвинулась в тыл польских войск на 120—140 километров!
Красные вышли в тыл 3-й польской армии. 7 июня 4-я кавалерийская дивизия захватила Житомир, выбив польский гарнизон и освободив из плена более семи тысяч красноармейцев, которые сразу же встали в строй, поскольку на железнодорожной станции были два вагона военного снаряжения, были захвачены также боеприпасы и оружие. 11-я дивизия овладела Бердичевым. Попытка поляков контратаковать не увенчалась успехом, напротив, это привело к новому поражению - польская кавалерия под командованием генерала Савицкого[7], прикрывавшую левый фланг 6-й польской армии была разбита. Весь польский фронт оказался расколотым на две части. Управление войсками было утрачено. Пилсудский отдал приказ на всеобщее отступление, а сам со своим штабом спешно передислоцировался в Новоград-Волынский. Своим кавалерийским прорывом красные сразу же овладели стратегической инициативой. Польские войска стремительно отступали, вскоре пал Киев. Но разгрома не получилось, поскольку поляки отступали стремительно, но организованно, по пути применяя тактику выжженной земли, ничего не оставляя неприятелю. Будённый вспоминал: «Из оперативных сводок Западного фронта мы видели, что польские войска, отступая, не несут больших потерь. Создавалось впечатление, что перед армиями Западного фронта противник отходит, сохраняя силы для решающих сражений... Мне думается, что на М. Н. Тухачевского в значительной степени влиял чрезмерный оптимизм члена РВС Западного фронта Смилги и начальника штаба фронта Шварца. Первый из них убеждал, что участь Варшавы уже предрешена, а второй представлял... главкому, а, следовательно, и командующему фронтом ошибочные сведения о превосходстве сил Западного фронта над противником в полтора раза».
РВС Западного фронта впало в эйфорию от побед. Командование красных ошибочно по считало польскую армию разгромленной. Разумная идея концентрического удара войсками Западного и Юго-Западного фронтов на Варшаву была похоронена, вместо этого был дан приказ на поведение эксцентрического удара - в направлении на Варшаву и на Львов. Красные армии Западного фронта продолжали наступать, а Реввоенсовет Юго-Западного фронта 22 июля 1920 уведомил руководство о том, что главный удар войск фронта переносится с брестского направления на львовское, что бы поддержать войска Западного фронта «ударом через Львов в тыл Варшаве». На практике это означало, что красные армии разделились, их коммуникации растягивались. Это было ошибочное решение. Многие считают М. Тухачевского гениальным полководцем. Вероятно, потому, что этот стратег никогда не оставлял никаких резервов в запасе и гнал массу войск в бой. Более того – это он сам и надоумил главкома Каменева, 19 июля 1920 года написав, что следует «обдумать удар Конармии в юго-западном направлении, чтобы пройти укрепления в районе, слабо занятом противником, и выиграть фланг поляков подобно конному корпусу Гая». Если бы на его месте был кто-нибудь другой, поумнее, то он бы, вероятно, возмутился подобным безумным распылением сил. А Тухачевский не возмутился, напротив, он продолжал гнать свои армии навстречу гибели, можно сказать, что ради будущей славы покорителя Варшавы он добился ослабления собственных сил и раздробления армии! 4 июля 1920 года он издал приказ: "Через труп белой Польши ведет дорога к всемирному пожару". Вообще, он вёл себя в основном не как командир, а как пропагандист и свирепый каратель.
Даже после поражения он так и не понял причин. А тогда, в 1920 году он был уверен, что в Польше, а затем и во всей Европе вспыхнет мировая революция. Вот что написал этот коммунистический фанатик в 1923 году: «Расчет на революцию в Польше, как встречу нашего наступления, как следствие разгрома орудия принуждения в руках польской буржуазии, — имел под собой серьезные основания и если бы не наше поражение, он увенчался бы полным успехом… Нет никакого сомнения в том, что если бы на Висле мы одержали победу, то революция охватила бы огненным пламенем весь Европейский материк. Конечно, когда война проиграна, очень легко находить политические ошибки, политические промахи. Но только что обрисованная обстановка говорит сама за себя. Революция извне была возможна. Капиталистическая Европа была потрясена до основания и если бы не наши стратегические ошибки, не наш военный проигрыш, то, быть может, польская кампания явилась бы связующим звеном между революцией Октябрьской и революцией Западно-Европейской».
Самонадеянно Тухачевский рвался вперёд, ожидая сорвать лавры генералиссимуса Суворова, полагая, что вспыхнет революция, и никаких резервов не понадобится. На вопрос – а почему же Сталин так легко согласился наступать на Львов - легко дать ответ. Он точно также был убеждён в том, что войск хватит с избытком для того, чтобы захватить Галицию и взять Львов. Конечно, он тоже хотел бы принять участие во взятии Варшавы, но перед его воспалённым воображением, вероятно, уже встал образ Красной Армии, захватывающей союзную Польше Румынию и стремительным потоком рвущейся в Европу. Его отчасти оправдывает то, что военным он не был и не осознавал нелепость подобных планов. Так что наживку он сожрал легко. И Тухачевский повёл армии в одну сторону, а Сталин – в другую. Оба до поры до времени были весьма довольны, оба ожидали грядущей славы. А что же главный стратег – Троцкий? Куда он смотрел? Вот что он писал позднее «… Болотистое Полесье не позволяло непосредственного взаимодействия Западного фронта и Юго-Западного фронта...». А что, раньше он не понимал, что болота Белоруссии могут помешать координации совместных действий войск? Если этого никто не понимал, то он, как руководитель РККА должен был всех поправить, внести коррективы. Но он этого не сделал, поскольку был силён задним умом. Вся его стратегия была точно такой же, как и у Тухачевского – гнать массами солдат на убой, подгоняя сзади пулемётами и расстреливая каждого десятого в дрогнувших подразделениях. Ну и конечно полным идиотом оказал Ленин, который всё время подгонял Тухачевского, приказывая не считаясь ни с чем продвигаться вперёд, взять Варшаву и выйти к Данцигу – воротам в Германию и Западную Европу. На фоне остальных авантюристов и одиозная фигура Ильича действительно выглядит глыбой. Глыбой маразма. Вот что он слал своим полководцам: "Мобилизовать поголовно белорусских крестьян. Тогда вздуют поляков без Буденного...". Кто скажет после этого, что Сталин не был верным учеником и продолжателем дела Ленина? Он точно также рассуждал – побольше пушечного мяса, которое гнать на пулемёты железной рукой! Однако, как я уже отмечал, поляки отступали стремительно, но при этом не забывали уничтожать железнодорожное полотно и в полной мере применяли тактику выжженной земли. Именно это помогло им отстоять свою столицу и разгромить красные армии. Ведь Западный фронт в результате в достаточной мере пополнения личного состава, боеприпасов и продовольствия.
Тухачевский, выполняя указания Ленина, начал обход Варшавы с севера - наступление на этом направлении выводило РККА прямо к Данцигу. Кроме того, он полагал, что именно там должны быть сосредоточены все основные силы противника. Разведка у красных была поставлена плохо, а собственных намерений они практически не скрывали. Зато поляки добились здесь поразительных результатов. Уже летом 1919 года польские специалисты из Секции шифров (Sekcja Szyfrów) сумели успешно взломать и затем регулярно читать зашифрованные сообщения РККА. В августе 1920 года польские криптологи расшифровали 410 сообщений и таким образом польское командование было в курсе всех замыслов большевиков. Это позволило правильно распределить силы и добиться подавляющего превосходства на самых важных участках фронта.
Впрочем, судьба однажды подарила большевикам уникальный шанс выиграть войну. После боя под Брестом красноармейцы нашли в вещах у убитого командира польских добровольцев Вацлава Дроёвского приказ о контрударе под Вепшем, инструкции и, главное - подробные карты с подробным расположением польских войск. Но командование советских войск приказало считать найденный документ дезинформацией и проигнорировало его. Таким образом был утрачен реальный шанс преломить ситуацию в свою пользу и выиграть войну, поскольку менять планы полякам уже не позволяло время.
Что же произошло далее? Первыми получили по зубам войска Юго-Западного фронта. Стремительно наступая, Первая Конная армия оголила фланги. Этим немедленно воспользовалось польское командование и 29 июля нанесло контрудар на Броды силами Второй и Шестой армий. В ходе сражения красные войска были вынуждены отступать. От окружения их спасла лишь большая мобильность войск. 3 августа поляки вернули Броды и Радзивилов, но развить успех не смогли, поскольку Пилсудский оттягивал все резервы под Варшаву для решающего сражения.
Именно в этот момент наступающие армии Тухачевского стали испытывать острую нехватку резервов, а сопротивление польских войск становилось всё боле и более ожесточенным. Поэтому Тухачевский настойчиво стал требовать немедленной отправки к себе в подчинение не только Первой Конной, но и 12-й армии!
Если бы он потребовал себе лишь Первую Конную, то это было бы ещё возможно выполнить, скрепя зубами. Но вырывать из боёв ещё и 12-ю армию было невозможно. Тем более, что лишённые резервов поляки быстро утратили инициативу, Первая Конная отбила Броды и красные продолжили наступление на Львов. Между тем требования Тухачевского обрели силу директивы верховного командования красных, приказывалось немедленно повернуть Первую Конную и Двенадцатую армии на Варшаву, переводя в подчинение Западного фронта. Шифровка была получена, но её смогли расшифровать лишь 13 августа. Если бы Сталин и его подчинённые незамедлительно выполнили приказ, то тогда РККА удалось бы избежать сокрушительного поражения. Вероятно, появление красной конницы в решающий момент могло даже принести победу. Но этого не случилось. Во-первых, у Сталина не было ни малейшего желания отдавать войска до падения Львова. Во-вторых, он не считал себя в праве подчиниться какому-то там Тухачевскому, ему не указ был главком Каменев и даже сам Троцкий. В-третьих, на тот момент обстановка на Юго-Западном фронте действительно не позволяла снять войска, поскольку поляки оказывали героическое сопротивление. Поэтому приказ остался невыполненным.
16 августа Польская Армия под командованием самого Пилсудского нанесла мощный контрудар по самому уязвимому месту РККА – так называемой Мозырской группе войск. Обеспечив значительный перевес в силах на главных направлениях удара, поляки прорвали фронт и уничтожил 16-ю армию под командованием Сологуба. На следующий день армия Пилсудского вышла на оперативный простор и продолжила наступление в направлении Варшава-Брест, а параллельно ведя бои за Влодову и Минск-Мазовецкий. Если бы в этот момент по польским флангам нанесла бы удар Первая Конная, то…Но этого не случилось.
Это был полный разгром.
Но даже и поле того, как поступили сообщения о разгроме и всеобщем бегстве, Сталин всё равно не мог успокоиться. О том, какие царили настроения в его штабе, можно понять из телеграммы, которую 21 августа Ворошилов отправил в РВС Республики:
«...Снятие Конармии с Львовского фронта в момент, когда армия подошла вплотную к городу, приковав к себе до семи дивизий противника, является крупнейшей ошибкой, чреватой значительными последствиями. Я не буду говорить о том, какое моральное действие оказывает подобный отход на армию. Вы это учтете сами, если вспомните огромные наши потери в последних боях, но я должен сказать, что, продолжая бои за овладение Львовом, мы не только служили бы магнитом для противника, но в то же время самой серьезной угрозой тылу его ударной группы...». Другими словами, даже когда стало ясно, что победа превратилась в поражение, Сталин и его бравые друзья вовсе не собирались спасать страну. Их интересовал Львов, взятие которого позволило бы им переложить ответственность за поражение на других, которые не умеют командовать и брать города.
Но из их замыслов ничего не вышло, Львов устоял. И дело даже не в том, что никаких семи дивизий у поляков там не было, просто Красная Армия и здесь полностью выдохлась, поскольку 21 августа Конная Армия была отправлена на Западный фронт - в рейд на Замостье. Это был позорный поход, мало того, что Конармия была наполовину разбита и насилу вырвалась из окружения, в которое ненароком попала, поскольку разведка вообще не действовала, так ещё и отметила свой отход позорными еврейскими погромами.
Что действительно спасло Польшу, так это Северно-Таврийская операция Русской армии под командованием барона Врангеля, которая смешала все планы красных и оттянула большие силы РККА. 13 августа войска Слащева[8] атаковали Каховку с помощь конницы генерала Барбовича[9], атака была безуспешной, но эта самоубийственная атака ошеломила красных, они стали считать главным фронтом войну с Врангелем. Это был тот самый момент, когда струна советско-польской войны была натянута до предела. Если бы у красных в резерве были те части, которые действовали против Врангеля, то судьба Польши была бы решена. Но их не было, война в Северной Таврии требовала огромного напряжения красных войск и всё новых и новых резервов. Не будет преувеличением сказать, что на гибнущие на Каховском плацдарме белогвардейцы спасли Польшу.
Результат войны для Советской России был плох. Выступая 22 сентября 1920 года на IX Всероссийской конференции РКП(б), Ленин не отрицал масштабов военной катастрофы: "мы потерпели огромное поражение, колоссальная армия в 100.000 или в плену, или в Германии". Подписание мира было тяжёлым, кроме Западных Украины и Белоруссии Польша получила 30 миллионов золотых рублей контрибуции, ещё 18 миллионов было получено не деньгами, а имуществом.
Если бы Сталин и его прихвостни действовали иначе, то Польша, вероятно, проиграла бы войну. По мере того, как Сталин набирал всё больший и больший политический вес, превращаясь в того диктатора, которого мы знаем, он всё больше и больше заметал следы своего бесталанного руководства. Апогей наступил в 1937-38 годах.
"Когда большевики пришли к власти, они сначала проявляли по отношению к своим врагам мягкость. Меньшевики продолжали существовать легально и выпускали свою газету. Эсеры также продолжали существовать легально и имели свою газету. Даже кадеты продолжали издавать свою газету. Когда генерал Краснов организовал контрреволюционный поход на Ленинград и попал в наши руки, то по условиям военного времени мы могли его по меньшей мере держать в плену, более того, мы должны были бы его расстрелять. А мы его выпустили «на честное слово». И что же? Вскоре выяснилось, что подобная мягкость только подрывает крепость Советской власти. Мы совершили ошибку, проявляя подобную мягкость по отношению к врагам рабочего класса. Если бы мы повторили и дальше эту ошибку, мы совершили бы преступление по отношению к рабочему классу, мы предали бы его интересы. И это вскоре стало совершенно ясно. Очень скоро выяснилось, что чем мягче мы относимся к нашим врагам, тем больше сопротивления эти враги оказывают. Вскоре правые эсеры — Гоц и другие и правые меньшевики организовали в Ленинграде контрреволюционное выступление юнкеров, в результате которого погибло много наших революционных матросов. Тот же Краснов, которого мы выпустили «на честное слово», организовал белогвардейских казаков. Он объединился с Мамонтовым и в течение двух лет вёл вооружённую борьбу против Советской власти. Вскоре оказалось, что за спиной этих белых генералов стояли агенты западных капиталистических государств — Франции, Англии, Америки, а также Японии. Мы убедились в том, как мы ошибались, проявляя мягкость. Мы поняли из опыта, что с этими врагами можно справиться лишь в том случае, если применять к ним самую беспощадную политику подавления"[10].
Надо признать тот факт, что Сталин не забыл никого из тех, с кем ему довелось быть товарищем по оружию в годы Гражданской войны. Понятно, что всех белогвардейцев, сдавшихся в плен, он не щадил. Но ведь это были враги, которые с оружием в руках выступали против советской власти. Тут вопросов нет. Но ведь стали не пощадил и всех своих соратников, всех тех, кто ковал победу. Не вспоминая про организатора и главного руководителя Красной Армии тех лет Троцкого, которому агент Сталина проломил голову ледорубом, перечислим всех остальных командиров Западного и Юго-Западного фронтов которые участвовали в советско-польской войне.
Наиболее интересна судьба бывшего сталинского дружка маршала Егорова. Александр Ильич Егоров, (1883-1939), родился в г. Бузулук Самарской губернии. Из дворян. Решил стать профессиональным военным: в 1901 году добровольно поступил на службу в армию. С отличием окончил Казанское пехотное юнкерское училище и был зачислен подпоручиком в лейб-гвардии Эриванский полк. Позднее Егоров при написании биографии утверждал, что в 1904 году вступил в партию эсеров и «увлекался марксизмом», но это ложь, которой он хотел прикрыть неприглядный для красного командира факт: Егоров в 1905-1907 годах участвовал в карательных акциях царской армии на Кавказе. А большевиком стал только в 1918 году, когда понял, ветер переменился.
До революции он дослужился до звания полковника Генерального штаба, был участником Первой мировой войны, имел пять боевых ранений и награждался орденами за храбрость. Потом примкнул к большевикам и сразу получил высокие назначения - с августа 1918 года командовал 10-й армией под Царицыном. Именно так он познакомился со Сталиным и Ворошиловым, этими неистовыми борцами против засилья бывших "золотопогонников", которые его, бывшего дворянина и полковника Генерального штаба Российской Империи приняли за своего. Не зря, надо признать, ведь Егоров был не только лизоблюдом высшего разряда, но и умело сочетал это с невероятной жестокостью, регулярно отдавая приказы о применении тактики о тотальном разрушении населенных пунктов и расстрелах. Вероятно, весьма понравилось Сталину и то, как без малейшего сострадания Егоров уничтожал своих бывших сослуживцев. Так, без тени сомнения А.Егорова распорядился согнать на баржи на Волге пленных белогвардейцев, присоединить к ним заложников и вызывающих сомнения в верности советской власти «военспецов», после чего отправил их всех прямиком на дно. Такие люди Сталину были нужны – до поры до времени.
Был он и активным участником войны с "белопанской" Польшей. После поражения красных войск его назначили командующим Западным фронтом! В советской историографии широко освещалась партизанская деятельность отрядов под командованием белогвардейского героя Северо-Запада Станислава Никодимовича Булак-Балаховича, которые регулярно тревожили границы красных. Советские историки забыли про то, что и у них был свой Булак-Балахович - А.И.Егоров! Ему тоже было глубоко наплевать на формально подписанный мир с Польшей. Большевики создали многочисленные диверсионно-террористические отряды красных партизан, которые регулярно переходили границу и устраивали диверсии в Польше. Руководителем и координатором этих отрядов, разработчиком диверсий был А.И.Егоров. «Повстанцы» Егорова зверствовали до 1925года. В середине тридцатых годов ему за многочисленные заслуги было присвоено звание маршала Советского Союза. Но война закончилась, прошли годы и потом пришёл большой террор. Сталин, прежде лишь награждавший и характеризовавший Егорова как «выдающегося полководца и одного из организаторов побед» внезапно сменил милость на гнев, подвергнув маршала беспощадной критике. Из речи Сталина от 22.01.1938 года:
"Известно, что у нас пять Маршалов Советского Союза. Из них меньше всего заслуживал этого звания Егоров, я не говорю уже о Тухачевском… Егоров — выходец из офицерской семьи, в прошлом полковник — он пришёл к нам из другого лагеря и относительно к перечисленным товарищам меньше имел право к тому, чтобы ему было присвоено звание маршала, тем не менее за его заслуги в гражданской войне мы это звание присвоили".
25 января 1938 года Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли по итогам обсуждения следующее постановление (протокол № 57):
"СНК СССР и ЦК ВКП(б) устанавливают, что
а) первый заместитель народного комиссара обороны СССР т. Егоров А.И. в период его работы на посту начальника штаба РККА работал крайне неудовлетворительно, работу Генерального штаба развалил, передоверив ее матерым шпионам польской, немецкой и итальянской разведок Левичеву и Меженинову. СНК СССР и ЦК ВКП(б) считают подозрительным, что т. Егоров не только не пытался контролировать Левичева и Меженинова, но безгранично им доверял, состоял с ними в дружеских отношениях;
б) т. Егоров, как это видно из показаний арестованных шпионов Белова, Гринько, Орлова и других, очевидно, кое-что знал о существующем, в армии заговоре, который возглавлялся шпионами Тухачевским, Гамарником и другими мерзавцами из бывших троцкистов, правых, эсеров, белых офицеров и т.п. Судя по этим материалам, т. Егоров пытался установить контакт с заговорщиками через Тухачевского, о чем говорит в своих показаниях шпион из эсеров Белов;
в) т. Егоров безосновательно, не довольствуясь своим положением в Красной Армии, кое-что зная о существующих в армии заговорщических группах, решил организовать и свою собственную антипартийного характера группу, в которую он вовлек т, Дыбенко и пытался вовлечь в нее т. Буденного.
На основании всего указанного СНК СССР и ЦК ВКП(б) постановляют:
1. Признать невозможным дальнейшее оставление т. Егорова А.И. на руководящей работе в Центральном аппарате Наркомата обороны ввиду того, что он не может пользоваться полным политическим доверием ЦК ВКП(б) и СНК СССР.
2. Освободить т. Егорова от работы заместителя наркома обороны.
3. Считать возможным в качестве последнего испытания представление т. Егорову работы командующего одного из неосновных военных округов. Предложить т. Ворошилову представить в ЦКВКП(б) и СКК СССР свои предложения о работе т. Егорова.
4. Вопрос о возможности оставления т. Егорова в составе кандидатов в члены ЦК ВКП(б) поставить на обсуждение очередного Пленума ЦК ВКП(б).
5. Настоящее постановление разослать всем членам ЦКВКП(б) и командующим военными округами.
Председатель СНК СССР Молотов
Секретарь ЦК Сталин"
Егоров к тому времени уже успел насмотреться на судьбу своих товарищей, поэтому немедленно принялся усиленно каяться и просить пощады – а вдруг не расстреляют?
"…Если бы я имел за собой, на своей совести и душе хоть одну йоту моей вины в отношении политической связи с бандой врагов и предателей партии, родины и народа, я не только уже теперь, а еще в первые минуты, когда партия устами вождя товарища Сталина объявила, что сознавшиеся не понесут наказания, да и без этого прямо и откровенно об этом заявил в первую голову товарищу Сталину и Вам. Но ведь нет самого факта для признания, нет вопросов моей политической вины перед партией и Родиной как их врага, изменника и предателя".
И написал целый ряд писем Ворошилову, тщетно надеясь на его защиту:
"Дорогой Климент Ефремович!
Я подал записку Сталину с просьбой принять меня хоть на несколько минут в этот исключительный для моей жизни период. Ответа нет. Я хочу в личной беседе заявить ему, что все то светлое прошлое, наша совместная работа на фронте остается и впредь для меня самым дорогим моментом жизни и что это прошлое я никогда и никому не позволял чернить, а тем более не допускал и не могу допустить, чтобы я хоть в мыслях мог изменить этому прошлому и сделаться не только уже на деле, но и в помыслах врагом партии и народа. Прошу Вас, Климент Ефремович, посодействовать о приеме меня тов. Сталиным. Вся тяжесть моего переживания сразу же бы спала, как гора с плеч.
Я хочу, мне крайне необходимо моральное успокоение, какое всегда получаешь от беседы с тов. Сталиным.
Еще раз заявляю Вам как моему непосредственному начальнику, соратнику по боевым дням Гражданской войны и старому другу (как Вы выразились в своем приветствии по случаю моего пятидесятилетия), что моя политическая честность непоколебима как к партии, так к Родине и народу.
Уважающий Вас
Маршал Советского Союза
А.И. Егоров»
Казалось, он не читал покаянных речей всех остальных пошедших под сталинский топор. Ну куда ему до Якира, который после ареста написал: " …родной, близкий тов. Сталин. Я смею так к Вам обращаться, ибо я все сказал, все отдал, и мне кажется, что я снова честный, преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы... я признал свою вину, я полностью раскаялся. Я верю безгранично в правоту и целесообразность решения суда и правительства <...> я умру со словами любви к Вам, партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма". Егоров продолжает, словно под копирку повторяя слова всех прочих "врагов народа" : "Я заявляю ЦК ВКП(б), Политбюро, как высшей совести нашей партии, и Вам, тов. Сталин, как вождю, отцу и учителю, и клянусь своей жизнью, что если бы я имел хоть одну йоту вины в моем политическом соучастии с врагами народа, я бы не только теперь, а на первых днях раскрытия шайки преступников и изменников Родины пришел бы в Политбюро и к Вам лично, в первую голову, с повинной головой в своих преступлениях и признался бы во всем..."
Не помогло: "О тов. Егорове. Ввиду того, что, как показала очная ставка т. Егорова с арестованными заговорщиками Беловым, Грязновым, Гринько, Седякиным, т. Егоров оказался политически более запачканным, чем можно было бы думать до очной ставки, и, принимая во внимание, что жена его, урожденная Цешковская, с которой т. Егоров жил душа в душу, оказалась давнишней польской шпионкой, как это явствует из ее собственного показания, ЦК ВКП(б) признает необходимым исключить т. Егорова из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б).
Секретарь ЦК
И. Сталин"
Женой Егорова была певица и пианистка, которая даже снималась в нескольких полнометражных художественных фильмах, прекрасная полька по имени Галина Антоновна Цешковская. Она очень любила своего мужа, ценила его вклад в укрепление обороноспособности страны. Даже сама лично помогала дорогому супругу в его нелёгком труде, проводила работу среди допризывников и жен командиров, в 1936 году за свою активность она даже получила от военного ведомства СССР награду - именные часы). Так вот, именно она 8 февраля 1938 года обратилась в НКВД с доносом своего супруга. Как не удивительно, но руководствовалась она вовсе не заботой о рабоче-крестьянском государстве, а просто ей надоели бесконечные измены своего горячо любимого мужа. Поэтому она решила немножко избавиться от него и пошла по пути наименьшего сопротивления, почитала газеты с речами Сталина, поняла, что песенка супруга спета и написала на него донос. Однако в НКВД тогда сидели люди подозрительные и в том, что она написала донос они почувствовали неискренность. Это было похоже на попытки спасти свою шкуру, принеся в жертву неверного мужа. Так что она была арестована, подвергнута серии допросов. 27 марта 1938 года был арестован и сам маршал и народный любимец. В тюрьме его ознакомили с доносом и показаниями любящей жены. После чего он попросил разрешения лично расстрелять её, чтобы доказать таким своеобразным поступком свою верность партии. Поведение Егорова в заключении повергло в шок даже самого наркома НКВД Ежова! С предложением Егорова о расстреле собственной жена ради того, чтобы ему «дали какую-либо должность» он отправился к Сталину. Собственно судьба Егорова уже была давно переопределена, ведь он дал чистосердечные показания даже против покойников – умершего в 1936 году Главкома РККА Сергея Сергеевича Каменева, а также против бывшего начальника Штаба РККА П. П. Лебедева. Он оболгал их и обвинил в том, что они были руководителями мифической офицерской монархической организации, членом которой был и он сам (до этого пускавший на дно баржи с белогвардейцами). Признался он и в том, что ещё в 1919 году по заданию злодеев Троцкого и Каменева, а также монархической офицерской организации саботировал и пытался сорвать реализацию гениального плана Сталина по разгрому Деникина на Южном фронте. А в 1920 году он вообще намеривался убить и подготавливал террористический акт против И.В. Сталина! Егоров на следствии наговорил столько, что, как говорили тогда чекисты, возмущённо покачивая головой, расстрелять его за это мало! Он рассказал, что был тесно связан с эсерами, большевиком никогда не был и прокрался в ряды партии лишь для того, чтобы вредить изнутри. Он, якобы, сплотил вокруг себя недовольных советской властью и создал тайную правую организацию в РККА. Кроме борьбы с советской властью, эта организация активно боролась и с другой профашистской организацией под руководством Тухачевского! Он плёл невероятную чушь про связи с Рыковым, а немецкой разведкой, с расстрелянным Ягодой, про то, как мечтал о военном перевороте, аресте и уничтожении правительства… Всего Ежов принёс Сталину список из 139 арестованных по делу Егорова – все как один закоренелые преступники и враги народа. Сталин ознакомился с показаниями и начертал резолюцию – "За расстрел всех 138 человек". 139-го, Егорова, он из списка вычеркнул. На мой взгляд, это была наивысшее наказание, которому Сталин подвергал далеко не всех – продлевая мучения, душевные и физические страдания на неопределённый срок. Всех, проходящих по его делу, уже давно судили и расстреляли, расстреляли 28 августа 1938 года и его жену – не помог и донос. А Егоров всё сидел в камере, каждый день подвергаясь всё новым и новым унижениям, утрачивая человеческий облик в ожидании приговора. Лишь спустя полгода Сталин смилостивился над ним - 22 февраля 1939 года Военной коллегией Верховного Суда СССР под руководством кровавого судьи Ульриха он приговорён к расстрелу по обвинению в шпионаже и принадлежности к монархической организации заговорщиков. А расстреляли его символически, как и полагается ренегату - 23 февраля 1939 года, в День Красной Армии и ВМФ.
В связи с делом Егорова любопытно довести до сведенья читателей ещё один замечательный документ. Его написал будущий Маршал Победы Г.К.Жуков, оцените по достоинству стиль письма.
"Народному Комиссару обороны Союза ССР
тов. Ворошилову
Вскрытие гнусной, предательской, подлой работы в рядах РККА обязывает всех нас проверить и вспомнить всю ту борьбу, которую мы, под руководством партии Ленина — Сталина провели в течение 20-ти лет. Проверить с тем, что все ли мы шли искренно честно в борьбе за дело партии Ленина — Сталина, как подобает партийному и непартийному большевику и нет ли среди нас примазавшихся попутчиков, которые шли и идут ради карьеристической, а может быть и другой, вредительско-шпионской цели.
Руководствуясь этими соображениями, я решил рассказать т. Тюленеву следующий факт, который на сегодняшний день, считаю, имеет политическое значение.
В 1917 году в ноябре м-це, на Съезде 1-й Армии в Штокмазгофе, где я был делегатом, я слышал выступление бывшего тогда правого эсера подполковника Егорова А.И., который в своем выступлении называл товарища Ленина авантюристом, посланцем немцев. В конечном счете речь его сводилась к тому, чтобы солдаты не верили Ленину, как борцу-революционеру, борющемуся за освобождение рабочего класса и крестьянства.
После его выступления выступал меньшевик, который, несмотря на вражду к большевикам, и он даже отмежевался от его выступления.
Дорогой товарищ Народный Комиссар, может быть поздно, но я, поговорив сегодня с товарищем Тюленевым, решил сообщить это Вам.
Член ВКП(б) (Г. Жуков) "
Разумеется, только лишь за это прекрасное письмо гениальный полководец по моему глубокому убеждению достоин памятника на Красной площади. Какой стиль, а какая фотографическая память! Величайший из великих. Своим возвышением он обязан именно тому, что высшее командование РККА было почти полностью выкошено благодаря вот таким письмам и чёткой работе НКВД.
Сурово обошёлся Сталин и с прочими свидетелями своего позорного командования на польском фронте.
Иероним Петрович Уборевич (лит. Jeronimas Uborevičius) 2 [14] января 1896, д. Антандрия Ковенской губернии — 12 июня 1937, Москва) — советский военный и политический деятель, командарм 1-го ранга. Расстрелян по «делу Тухачевского» (1937). В польской кампании 1920 года Уборевич командовал 14-й армией Юго-Западного фронта, которая, участвуя в июньском контрнаступлении фронта, освобождает от поляков Винницу, Жмеринку, Могилёв-Подольский. Затем его перебросили на войну с Врангелем.
После войны он занимал высокие должности. А потом пришла расплата. 1 июня Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР на закрытом судебном заседании без присутствия защитников и без права обжалования приговора командарму 1-го ранга И. П. Уборевичу было вынесено решение о высшей мере наказания. Вместе с ним были расстреляны все участники “заговора” военных – маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский, И. Э. Якир, А.И. Корк, В.М. Примаков, В.К. Путна, Б.М. Фельдман, Р.П. Эйдеман. Каток репрессий заработал на всю катушку, уничтожая верхушку РККА хуже Вермахта.
Михаил Николаевич Тухачевский (4 (16 февраля) 1893[1], Александровское, Смоленская губерния, Российская империя — 12 июня 1937, Москва, РСФСР, СССР) — советский военный деятель, военачальник РККА времён Гражданской войны (Тухачевский вступил в командование Западным фронтом 29 апреля 1920 года). Многие до сих пор считают его крупнейшим полководцем и военным теоретиком. Для них напомню не про то, что этот ренегат был жесточайшим карателем собственного народа, палачом Кронштадта и Тамбова, но и редкостным гением.
Дело в том, что польский план контрнаступления под Варшавой в 1920 году предусматривал концентрацию крупных сил на реке Вепш и внезапный удар с юго-востока в тыл войск Западного фронта. Для этого из двух армий Центрального фронта генерала Эдварда Рыдз-Смиглы были сформированы две ударные группы. В руки красноармейцев, как я уже писал, попал приказ 8358 / III о контрударе под Вепшем с подробными картами и инструкциями, но Тухачевский приказал считать найденный документ дезинформацией, целью которой является срыв победоносного наступления Красной Армии на Варшаву. Это, несомненно, ставит его в ряд самых выдающихся полководцев своего времени.
В 1935 году был произведён в маршалы Советского Союза. А в 1937 Расстрелян году по "делу антисоветской троцкистской военной организации".
Август Иванович Корк (традиционное написание; также — Аугуст Яанович Корк, эст. August Kork; 22 июля (3 августа) 1887, деревня Аардла, Дерптский уезд, Лифляндская губерния, Российская империя — 12 июня 1937, Москва, СССР) — военспец, командующий армиями в период Гражданской войны (В августе 1919 — октябре 1920 года — командующий 15-й армией. Участвовал в войне с Польшей), командарм 2-го ранга (1935), начальник Военной Академии РККА им. Фрунзе, член ЦИК СССР. Признал себя виновным в участии «в военно-фашистском заговоре». Специальным присутствием Верховного суда СССР 11 июня 1937 вместе с другими обвиняемыми был приговорён к смертной казни и в ночь на 12 июня расстрелян. Жена Корка, как «член семьи изменника Родины» приговорена к ссылке в Астрахань. Арестована 5 сентября 1937 года. Приговорена к 8 годам ИТЛ постановлением ОСО при НКВД СССР 28 августа 1937 года как член семьи изменника Родины. Приговорена к ВМН ВКВС СССР 13 июля 1941 года по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации. Расстреляна 28 июля 1941 года.
Гая Дмитриевич Гай (настоящее имя Гайк Бжишкян(ц), арм. Հայկ Բժշկյանց; 1887—1937) — советский военачальник, участник Гражданской войны. В Первую мировую войну дослужился до чина штабс-капитана. Во время советско-польской войны — командующий 3-м кавалерийским корпусом на Западном фронте РСФСР. После перехода польских войск в контрнаступление в конце августа 1920 года 3-й кавалерийский корпус с частями 4-й армии был прижат к польско-германской границе и наголову разгромлен, остатки его перешли на немецкую территорию, где корпус был интернирован в Восточной Пруссии. 11 декабря 1937 расстрелян. Был репрессирован одним из первых - в июне 1935 года был снят со всех постов, уволен из РККА и исключён из ВКП(б). Арестован 3 июля 1935 года. Обвинён в «создании военно-фашистской организации в РККА». Два года находился в заключении. 11 декабря 1937 в ходе кампании массовых «чисток» в РККА был расстрелян.
Сергей Александрович Меженинов (7 (19) января 1890 — 28 сентября 1937) — военспец, советский военачальник, военный теоретик, комкор (1935). Дворянин, капитан Лейб-гвардии Литовского полка. В 1933—37 заместитель начальника штаба (с сентября 1935 Генштаба) РККА. сентября 1919 по июль 1920 года командовал 12-й армией.
С 20 сентября — 17 октября 1920 года был начальником штаба 4-й армии, принимавшей участие в советско-польской войне (1919—1921). В июне 1937 г. Меженинов совершил попытку самоубийства, объяснив в посмертной записке свой поступок утерей важного документа. После двух выстрелов в себя остался жив и был помещён в больницу. По допросам своих коллег — сотрудников разведки Меженинов был обвинён в шпионаже в пользу Германии, и 20 июня 1937 года Меженинов был арестован. 28 сентября 1937 года был приговорён к расстрелу и в тот же вечер приговор был приведён в исполнение.
Николай Владимирович Соллогуб (4 [16] мая 1883, Минская губерния, Российская империя — 7 августа 1937, СССР) — советский военачальник, комдив (1935). Из дворян, до революции 1917 год имел звание полковника и занимал должность старшего адъютанта отдела генерал-квартирмейстера штаба армии. В начале 1918 добровольно вступил в РККА. С 14.08.1919 по 21.09.1920 - командующий войсками 16-й армии. Успешно форсировал Березину со своими войсками и преследовал польскую армию до самой Варшавы. Тем не менее, он не смог захватить город, и его армия потерпела поражение в варшавской битве и полностью распалась под ударами польской армии. Его штат был захвачен поляками, но Соллогубу удалось избежать пленения и благополучно скрыться. Сталин не забыл и его. Был обвинён в принадлежности к военному заговору и приговорён к расстрелу.
Александр Дмитриевич Шуваев (8 декабря 1886 — декабрь 1943) — российский и советский военный деятель, из дворян, его отцом был генерал Д. С. Шуваев, военный министр во время Первой мировой войны! Во время Советско-польской войны занимал должность начальника штаба, а затем и командарма 4-й армии. 08.08.37 был подвергнут аресту по статье 58/10, 58/11 (антисоветская агитация), 29.09.37 осуждён на 8 лет лагерей. Наказание отбывал в ЛокчимЛаге (Коми АССР). Освобожден по определению Верховного суда Коми АССР 21.10.1943. Умер через два месяца после освобождения – в декабре 1943 года.
Гаспар Карапетович Восканов (арм. Գասպար Կարապետի Ոսկանյան; Восканян) (январь 1887 (по другим данным декабрь 1886) — 20 сентября 1937) — советский военный деятель, заведующий военным сектором Всесоюзного комитета по стандартизации при Совете Труда и Обороны СССР, затем заместитель председателя Центрального Совета Осоавиахима, комкор. Бывший подполковник царской армии. С 10 июня по 20 августа 1920 — командир Ударной группы 12-й армии, затем командующий 12-й армией Юго-Западного фронта. Арестован 28 мая 1937, приговорён ВКВС СССР 20 сентября 1937 по обвинению в контрреволюционной и террористической деятельности к ВМН и в тот же день расстрелян.
Уничтожение всех, кто был рядом со Сталиным во время советско-польской войны позволило беспрепятственно переписать всю историю. Оставшиеся в живых Будённый и Ворошилов тряслись по ночам от страха за свою шкуру, а днём сотрясли воздух бесчисленными восхвалениями в адрес Великого Сталина, покорно поддакивая фальсификаторам. Когда у Будённого НКВД арестовал жену, то он, казалось, вовсе этого не заметил, как будто её никогда и не было. В то время, как её пытали в НКВД, томили в одиночной камере, а затем отправили в ГУЛАГ, Будённый, даже не утруждая себя разводом, женился на ее двоюродной сестре Марии. С пеной у рта бывшие первоконники утверждали, что единственным организатором ВСЕХ побед был лишь только один Сталин, победивший и внешних и внутренних врагов. А Щаденко с удовольствием присоединился к компании репрессий против высшего руководства армии. В своё время начальник Военной академии имени М. В. Фрунзе А. И. Корк написал о своем заместителе по политчасти Щаденко: «Лично. Зам. Народного Комиссара Обороны Маршалу Советского Союза М. Н. Тухачевскому. Докладываю: Состояние здоровья моего помощника тов. Щаденко чрезвычайно неблагополучно, по-моему, у т. Щаденко в любой момент может произойти припадок буйного помешательства. Прошу безотлагательно освободить тов. Щаденко от работы в Академии и передать его в руки врачей. Начальник академии Корк». Щаденко вскоре отомстит и Корку и самому Тухачевскому, приняв активное участие в репрессиях. Генерал армии А. В. Горбатов в книге "Годы и войны" писал: «Член Военного совета Щаденко с первых же шагов стал подозрительно относиться к работникам штаба. Приглядывался, даже не скрывая этого, к людям, а вскоре развернул весьма активную деятельность по компрометации командного и политического состава, которая сопровождалась массовыми арестами кадров». Разумеется, Сталин не тронул этого психа, такие люди ему были нужны. Культ личности засиял всеми цветами радуги.
[1] Константи́н Константи́нович Мама́нтов (1869−1920) — военачальник Русской императорской армии и Донской армии Всевеликого войска Донского и Вооружённых сил Юга России (ВСЮР), генерал-лейтенант Белой армии (1919).
[2] Семён Миха́йлович Будённый (1883-1973) — советский военачальник, один из первых маршалов Советского Союза, трижды Герой Советского Союза .
[3] Климе́нт Ефре́мович Вороши́лов также Клим Ворошилов (1881- 1969) — российский революционер, советский военный, государственный и партийный деятель, участник Гражданской войны, один из первых Маршалов Советского Союза.
[4] После поражения Наполеона Бронапарта Венский конгресс (1815) утвердил разделы Польши конца XVIII века между Австрией, Россией и Пруссией с некоторыми изменениями: древняя столица Польши Краков (с 1038 по 1596 год) был объявлен вольным городом-республикой, в 1846 году его окончательно включили в состав австрийских владений; западная часть Великого княжества Варшавского была передана Пруссии и стала называться Великим княжеством Познанским, после поражения революции 1848 года оно стало провинцией в составе Пруссии; другая его часть была объявлена Царством Польским и присоединена к Российской империи.
[5] Ю́зеф Кле́менс Пилсу́дский (1867- 1935) — польский военный, государственный и политический деятель, первый глава возрождённого Польского государства, основатель польской армии; маршал Польши.
[6] Ефим Афана́сьевич Щаде́нко 1885 -1951) — революционер, советский военный и государственный деятель, генерал-полковник, заместитель Народного комиссара обороны СССР.
[7] Ян Савицкий (1872—1940) — военачальник кавалерии Армии Российской империи и Войска Польского, бригадный генерал.
[8] Яков Алекса́ндрович Слащёв-Кры́мский (1885— 11 января 1929) — русский и советский военачальник и военный педагог, генерал-лейтенант, активный участник Белого движения на юге России.
[9] Ива́н Гаври́лович Барбо́вич (1874—1947) — русский кавалерийский военачальник. Генерал-лейтенант (1920). Деятель Белого движения.
[10] И.В. Сталин. Соч. Т. 13. С. 108–109.