Часть I
Высокий человек в широкополой шляпе, плотно укутанный в чёрный плащ, стоял на самом краю высокого холма и исподлобья мрачно взирал на панораму раскинувшегося перед ним города. Лучи восходящего весеннего солнца заливали мягким янтарным светом прекрасные дворцы и виллы, сады и парки, широкие проспекты и зелёные улицы. Однако взгляд незнакомца был прикован лишь к высокому шпилю кафедрального собора святого Петра. Приблизительно наметив себе маршрут, человек резко сорвался с места и поспешил к спуску и вскоре он был уже далеко, широкими шагами двигаясь по пыльной дороге в направлении к городским стенам.
Людей на улицах было немного: город только просыпался, редкие прохожие неспешно брели по своим делам. Извозчики пока только готовились выехать на работу, а сейчас были заняты лишь непринуждённым разговором друг с другом, который время от времени прерывался громким смехом от очередной солёной шутки. Городской стражи также не было видно, поскольку ночной дозор ещё не успел сдать дежурство дневному, а потому терпеливо дожидался этого момента неподалёку от резиденции префекта полиции.
Одинокая фигура человека в чёрном плаще поэтому не привлекала ни малейшего внимания. Высокий шпиль собора и хорошая память практически исключали вероятность заблудиться на улицах большого города, поэтому уже очень скоро человек дошёл до собора, миновал небольшой сад и аллею могил выдающихся священников и громко постучал большим бронзовым кольцом, висящем на входной двери кафедрального собора.
Через несколько мгновений послышались быстрые шаги, небольшое окошко в массивной двери откинулось и на незнакомца взглянула пара глаз из-под серого капюшона монашеского балахона. Не дожидаясь вопроса, незнакомец быстро произнес: "Gloria in excelsis Deo et in terra
pax hominibus bonae voluntatis"[1]. Передайте настоятелю Мариусу что прибыл посланник от архиепископа Севильи.
Окошко на двери захлопнулось, и через секунду огромные двери широко раскрылись без всякого скрипа – видимо их регулярно смазывали.
- Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto. Sicut erat in principio, et nunc et semper, et in saecula saeculorum![2] Проходите, пожалуйста, мы предупреждены о вашем прибытии!
Незнакомец снял шляпу и вошёл внутрь. Не обращая ни малейшего внимания на красоту громадного собора внутри, он пошёл по пятам монаха, который изредка оглядывался назад, чтобы убедиться в том, что приезжий не отстаёт. Через несколько минут они остановились у двери приора[3]. Монах тихонько постучал.
Послышался глухой голос:
-Войдите!
Монах аккуратно открыл дверь, прошёл внутрь комнаты, поклонился сидящему в кресле за письменным столом человеку и четко выговаривая слова произнёс:
-
Ваше высокопреподобие, прибыл посланник от Его Высокопреосвященства архиепископа Севильи!
Очевидно, сидящий за столом подал какой-то утвердительный знак, поскольку монах быстро уступил дорогу приезжему, пропустил его вперёд, быстро поклонился и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Посланник сделал шаг вперёд и зорко огляделся.
Комната приора была не слишком мала, но и большой её назвать было бы преувеличением. Широкие венецианские окна были неплотно прикрыты ставнями и в помещении царил полумрак. Кроме большого распятия на стене и шкафа со святыми книгами из предметов можно было выделить лишь письменный стол красного дерева прекрасной работы и большое кожаное кресло, на котором сидел упитанный человек среднего роста в традиционном облачении аббата. На вид ему было около сорока лет. Красные глаза выдавали усталость после бессонной ночи. Выражение лица у него было нервное и настороженное.
Посланник широко улыбнулся и произнёс:
-
Laudetur Jesus Christus![4]
Приор с недоверчивым выражением лица раскрыл толстые губы и скороговоркой заученно ответил:
-
Gloria Patri
et Filio
et Spiritui Sancto.
Sicut erat in principio,
et nunc et semper
et in saecula saeculorum[5]. Итак, Вы – посланник его преосвященства архиепископа Севильи? Могу я узнать Ваше имя? -
О, разумеется, разумеется. Моё имя Антонио Гарсиа, я секретарь трибунала святой инквизиции города Севильи. Его преосвященство направил меня сюда чтобы разобраться с тем тревожным посланием, которое Вы отправили нашему святому Папе, минуя архиепископа. Поверьте, моему опыту, Вам нечего бояться, я разберусь со всем быстро и все проблемы будут решены раз и навсегда.
-
Вам, вероятно, знакомо выражение: Aditum nocendi perfido praestat fides![6] Мне бы хотелось иметь более веские доказательства того, что Вы именно тот самый человек, за которого себя выдаёте. Прошу простить моё недоверие, но…
-
Не нужно тратить так много слов попусту, милейший господин приор…
-
Вот видите, Вы обращаетесь ко мне господин приор, а не его высокопреподобие, а между тем утверждаете, что являетесь секретарём трибунала. Как же я могу после этого Вам доверять? И потом, если Вам известна причина, по которой я дерзнул обратиться к архиепископу, то…
-
Я повторяю, не нужно попусту тратить так много слов.
С этими словами посланник медленно вытащил из-под плаща небольшой футляр для писем, аккуратно открыл его и извлёк свиток. С улыбкой он передал свиток приору. Тот быстро схватил его и бросил острый взгляд на печать, после чего глаза его расширились и от отпрянул быстро откинулся назад, крепко вжимаясь в спинку кресла, словно ища в нём поддержки. На печати было чёткое изображение Святого Петра в лодке. Это был не просто свиток, а breve от самого Папы. Приор дрожащими руками открыл свиток.
Послание было коротким. «Предъявитель сего, палатинский прелат Констанций, направляется Святым престолом для проведения расследования и наделяется неограниченной властью Именем Божьим и по моему указанию. Sub anulo piscatoris» [7].
На лбу приора заблестели капли пота, руки его мелко дрожали. Сделав над собой нечеловеческое усилие, приор поднялся с кресла, быстро обошёл вокруг стола, упал на колени и почтительно поцеловал руку прелата. Только после этого к нему вернулся дар речи, и он смог глухо выдавить из себя:
-
Ваше преосвященство, простите своего недостойного слугу.
Прелат ничего не ответил, мягким движением приказал приору подняться с колен, после чего он также небрежно отстранил его, обошёл вокруг стола и уселся в кресло настоятеля. Взгляд его посуровел.
- Итак, приступим к делу. Дел у нас с Вами много, а времени мало. Прежде всего я должен знать, кто посвящён в происходящее? Впрочем, милейший приор, поскорее приходите в себя и начинайте рассказывать всё, что Вам известно, с самого начала. И помните, что от исходя дела зависит ваша дальнейшая судьба – либо невероятный взлёт, либо стремительное падение, не хочу лишний раз пугать, но - прямиком в ад. Также Вы должны дать себе отчёт в том, что уже сам факт, что этим делом буду заниматься лично я, должен говорить сам за себя. С другой стороны, прошу помнить, что от присутствия папского прелата ещё никто не умирал, помните свою роль покорного слуги и моё покровительство будет вам обеспечено. Теперь сделайте милость, присядьте.
Приор безмолвно опустился на краешек стула, готовый вскочить в любой момент. Прелат сложил руки на груди, откинулся на спинку кресла и продолжил.
-В своем послании Его Святейшеству вы упомянули о том, что есть нечто совершенно неподвластное вашему рассудку, нечто такое, что Вы не решаетесь передать в письменном виде. Что же это?
- У меня нет ни капли сомнения в том, что всё происходящее является происками дьявола. А бывший приор не только стал его жертвой, но и более того, он навечно пропал для святой Церкви и теперь является верным слугой Сатаны.
-Где сейчас эта мерзкая свинья?
- В темнице, закован в кандалы по рукам и ногам.
- С визитом туда повременим. А теперь выкладывайте всё что Вам известно – с самого начала и подробно.
[1] Славься в вышних Бог и на земле мир людям доброй воли (лат.).
[2] Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно, и во веки веков(лат.).
[3] Приор — титул настоятеля монастыря.
[4] «Слава Иисусу Христу! (лат.).
[5] Слава Отцу И Сыну И Святому духу. И ныне и присно И во веки веков.
[6] Доверие, оказываемое вероломному, даёт ему возможность вредить (лат.).
[7] «Под печатью рыбака».